Я посмотрел на Алексея Дмитриевича. Коллега с коллегой всегда договорятся быстрее. Воронцов поймал мой взгляд, кивнул и принялся объяснять Валентине Михайловне нашу задумку.

— Мне кажется, это авантюра чистой воды, — сказала учительница, выслушав Воронцова, и нахмурилась.

Вот вам и двойка по риторике, Алексей Дмитриевич, — невольно подумал я.

— Но я полностью согласна, — неожиданно добавила Валентина Михайловна, — что-то делать необходимо. Таня — очень способная девушка, а атмосфера в семье её просто губит.

— Так вы пойдёте с нами? — обрадовался я.

— А вы как думали, молодой человек?

Валентина Михайловна вздёрнула подбородок.

— Таня, где ты живёшь?

Жила Таня в двухэтажном кирпичном доме недалеко от школы. Когда-то дом был выкрашен в жёлтый цвет, но краска уже местами облупилась, и из-под неё выглядывала серая штукатурка, а кое-где — и кирпичи.

Мы вошли в первый подъезд и поднялись по скрипучей деревянной лестнице. Павел шёл впереди, я сразу за ним. За мной шла Таня, а замыкали нашу процессию Алексей Дмитриевич и Валентина Михайловна.

— Алексей Дмитриевич! — напомнил я. — Приготовьте папку!

По нашему замыслу Воронцов должен был изображать чиновника из органов опеки.

В квартире слышался визгливый женский смех. Ему вторил низкий неразборчивый мужской голос.

Павел поправил фуражку и нажал кнопку звонка.

— Не работает, — виновато сказала Таня. — Стучать надо.

Павел кулаком постучал в дверь.

Через минуту недовольный женский голос спросил:

— Кто там? Танька, ты?

— Это милиция, — строго ответил Павел. — Откройте!

Женщина за дверью сдавленно охнула.

— Коля! — услышали мы. — Там милиция!

Мужской голос снова что-то пробубнил.

— Иди и сам посмотри! — ответила ему женщина.

Павел снова постучал в дверь.

— Откройте!

Послышался скрип половиц, затем щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

— Ну, и чего надо? — недовольно спросил нас крепкий краснолицый мужчина. Короткая стрижка делала его похожим на сердитого ежа.

Мужчина был не то, чтобы пьян, но навеселе. Его необъятный волосатый живот выступал из-под расстёгнутой рубашки. Ниже виднелись форменные серые брюки. А на плечах рубашки были погоны старшего лейтенанта милиции.

Глава 4

Старший лейтенант с подозрением смотрел на нашу компанию. Я услышал, как за моей спиной Таня шумно вдохнула. Да и сам ощутил холодок в груди. Чёрт! Приехали на арапа, называется!

Не растерялся только Павел. Он козырнул и официальным голосом сказал:

— Убийство, товарищ, старший лейтенант! Пройдёмте с нами!

Со старшего лейтенанта мгновенно слетела вся уверенность. Он выпучил глаза, крепкая челюсть отвисла от удивления.

— Где?

— Здесь. Идёмте, время не терпит.

— Б...! Щас, погодите!

Старший лейтенант повернулся и крикнул вглубь квартиры:

— Галя! Где мой китель? Быстрее!

Не закрывая дверь, он стал обуваться.

Таня прижалась к облупленной стене подъезда. Алесей Дмитриевич и Валентина Михайловна молчали. Я не понимал, что затеял Павел, и тоже помалкивал.

Через минуту старший лейтенант выскочил из квартиры. Китель его был застёгнут не на те пуговицы. Рубаха торчала, а пустая расстёгнутая кобура оттопыривалась. Подмышкой милиционер держал кожаную папку на молнии.

— А это кто? — спросил он Павла, кивая на нас. — Свидетели, понятые?

— Да, — ответил Павел и первым пошёл вниз по лестнице. Старший лейтенант — за ним. Проходя мимо Тани, он удивлённо взглянул на девочку, но ничего не сказал.

Мы вышли во двор дома.

— Ну, где? Кого убили, лейтенант?

— Не убили, а убивают прямо сейчас, — ответил Павел, — вот её.

Он кивнул на Таню.

— В смысле? — опешил старший лейтенант.

И тут в разговор вступила Валентина Михайловна.

— В том смысле, что девочка боится идти домой. Её мать пьёт, не даёт ребёнку нормально учиться. А вы, вместо того, чтобы пресечь это безобразие, сами в нём участвуете!

Старший лейтенант уставился на Валентину Михайловну.

— Вы кто?

— Учитель русского языка и литературы! — гордо ответила Валентина Михайловна.

— А я директор школы! — представился Алексей Дмитриевич.

Он не стал уточнять, что его школа находится в Черёмуховке.

Старший лейтенант оторопело обводил нас взглядом.

— Не понял. Слышишь, лейтенант — ты что за цирк тут устроил? Ты откуда вообще? Что-то я раньше тебя не видел.

— Никакого цирка, — твёрдо ответил Павел. — Лейтенант Вольнов, Волховский РОВД. Здесь нахожусь по личному делу. Ко мне за помощью обратилась девочка, которая боится идти домой, потому что там её мать пьёт с сожителем. Я узнал, где она учится, и вместе с учителями пошёл по домашнему адресу, чтобы провести беседу с матерью.

Павел вытащил из кармана удостоверение и показал его старшему лейтенанту.

— А тут вы, — с укором сказал он.

— Ну, ты это, — угрюмо ответил старший лейтенант, — Полегче, не загоняйся. Это ж не твоя земля.

— А какая разница? — спросил его Павел. — Порядок-то один.

На втором этаже распахнулось окно. Из него высунула встрёпанная женщина неопределённого возраста с опухшим лицом. Её обесцвеченные химией волосы стояли дыбом, груди чуть ли не вываливались из-под небрежно запахнутого халата.

— Коля! Что там? — закричала она, и вдруг увидела Таню.

— Танька! Ах ты, б...! Ты где шлялась? Живо домой!

В других окнах тоже замелькали любопытные лица. Таня покраснела от стыда.

— Закрой окно! — заорал на женщину старший лейтенант.

Женщина испуганно отпрянула и захлопнула створки.

— Может, в квартире поговорим? — недовольно пробурчал старший лейтенант.

— Хорошо, — согласился Павел.

— И без этих.

Старший лейтенант мотнул головой в нашу сторону.

— Это представители школы и общественности. Без них не получится.

— Я должна проверить условия, в которых живёт девочка! — снова вмешалась Валентина Михайловна. — Думаю, в районном отделе народного образования очень заинтересуются этой историей. И вашим в ней участием тоже.

Она с угрозой посмотрела на милиционера.

— Подождите! — остановил учительницу Павел. — Возможно, товарищ старший лейтенант тоже пришёл проверить условия, в которых живёт девочка. И давайте, действительно, пройдём в квартиру.

Мы снова поднялись по лестнице. Дверь в квартиру была заперта. Старший лейтенант с досадой треснул кулаком по хлипкой филёнке.

— Галя! Открой!

Оглянулся на нас и поправился:

— Гражданка Скворцова, откройте, пожалуйста!

Это была даже не бедность — разруха.

Лопнувшие обои на стенах, куча немытой посуды в эмалированной раковине, стол с порезанной клеёнкой — весь в крошках и остатках засохшей еды.

Перемотанный тряпкой кран на кухне подтекал. В туалете печально журчал бачком надколотый унитаз.

Павел остался на кухне договариваться со старшим лейтенантом. Мы прошли в комнату.

— А где Таня делает уроки? — спросил Алексей Дмитриевич, с удивлением оглядывая обстановку.

Колченогий сервант, в котором стояла разномастная посуда. Разложенный диван с неубранным постельным бельём. Древняя ширма, за которой виднелась односпальная кровать. Журнальный столик с кругами от бутылок на полированной поверхности.

И всё.

— В школе она их делает, — недовольно сказала мать Тани. — Здесь негде. Сами видите, как живём — теснота! Не повернуться!

Она стояла, уперев руки в бока, словно этой позой пыталась придать себе уверенности. Даже на расстоянии трёх шагов я ощущал запах спирта и немытого тела.

Странно, что нет запаха перегара. Хотя, она ведь недавно пришла с работы.

— Где вы работаете? — спросил я.

— Приёмщицей в «Стеклотаре». А что?

Женщина с вызовом уставилась на меня.

— Разрешите?

В комнату вошёл Павел. Быстро огляделся.

— Мы с товарищем участковым договорились полюбовно. Девочка сегодня же переедет к бабушке. А старший лейтенант проследит, чтобы мать не мешала ей учиться.